Трудно быть свахой. Новый уровень

[radornat]

Предупреждение: не вычитано.

Часть 14

Дим чувствовал себя прекрасно – видимо, волчий организм надежно защищал его от опасности быть подверженным токсикозу. Никакой тошноты и слабости не наблюдалось и в помине.
Наутро Джексон и Лидия отчалили домой, напоследок немного потискав «милашку Стайли», за что и заработали нелестные высказывания в свой адрес. Что с Уиттрома взять – характер, как и шило, в мешке не спрячешь. Но вот Лидия меня удивила – от Джекса, что ли набралась? Или это такой интересный способ проявить участие?
Я проводил их до машины и даже пожал им руки на прощание. И куда катится этот мир? Впрочем, это риторический вопрос.

***

День, вопреки ожиданиям, выдался пасмурным. Дерек, всю ночь пролежавший без сна, в упор не хотел подниматься с постели. Вчера он так ни до чего путного и не додумался, поэтому решил не заморачивать голову и просто выспаться. Но и этого ему не удалось. Вечером, часов, эдак, в одиннадцать, он почувствовал какое-то непонятное тепло – как раз там, где у нормальных людей располагается сердце. Это продлилось недолго – всего несколько минут, но вызвало очень странные образы в памяти. Те, которые упрямый альфа предпочитал относить к категории раздражающих. А видел он Стайлза. Вот неугомонный подросток о чем-то беседует с другом, по своему обыкновению, размахивая руками – ярко и экспрессивно; а вот он сидит на кровати, обхватив колени руками – о чем-то задумался и не замечает ночного гостя; а тут он в темно-красной форме на спортивном поле – стремительный и неуловимый. Картинки сменяются картинками, и альфа не может контролировать это. Каждый новый образ будит чувства, которые Дерек похоронил очень глубоко в подсознании, и не хотел возвращать к жизни.
Но наше подсознание – вещь очень и очень упрямая. Иной раз ты говоришь себе: «Хватит! Я не стану об этом больше думать». Но выходит с точностью до наоборот.
Когда человек находится на грани сна и яви, картины реальности переплетаются с вымыслом, заставляя сердце биться сильнее. Дерек видел себя и свою пару, которую в реальности не хотел признавать. И Стайлз нежно улыбался ему. В каждом его движении жили любовь, доверие и принятие. Он стоял на опушке леса, освещенный лучами восходящего солнца – юный и прекрасный. Дерек протягивал к нему руки, желая хоть на мгновение коснуться его, ощутить сладкий родной запах, стать, наконец, целым. Но Стайлз ускользал от него, не переставая улыбаться. Дерек опустил руки, и эта любящая улыбка на лице превратилась в горькую усмешку. Рассветное небо полыхнуло алым и золотым, превращаясь в закатное пламя, а рядом со Стайлзом возник другой человек – тонкая фигура без лица. Это была девушка – та самая непонятная Марго. Стайлз, Его Стайлз нежно обнимал ее, поглаживая выпуклый живот, скрывающий в себе новую жизнь. Увидев это, Дерек понял, что похолодало – это лед одиночества и отчаяния сковывал его сердце. Больно было ощущать себя чужим и ненужным. Но еще больнее было осознавать, что ты сам стал этому причиной.
И вот перед глазами альфы пробегают картинки чужой жизни. Той, где ему, увы, не было места. Стайлз и Марго – счастливые родители, держащие на руках гулькающего младенца. А малыш – вылитый Стайлз – карие глазки и вздернутый носик – лысенький и улыбчивый. Дерек отворачивается – сердце его снедает тоска по несбыточному, по совсем иной жизни, в которой он мог быть счастлив.
Он уходит. И путь его лежит в темный лес, где стоит одиноко старый сгоревший дом – единственное пристанище оборотня.
Дом пустует – по полуразрушенным коридорам гуляет сквозняк, хлопают разбитые окна, скрипит, словно плача, входная дверь. Запустение и мертвая тишина царят тут, и почему-то тянет сыростью и гнилью. Уныло, тихо, одиноко.
И Дерек задается вопросом – а не этого ли я добивался? Я так старательно открещивался от любых близких отношений, что в итоге остался один. Неужели меня ждет – это?
Все дело в страхе. Единожды потеряв семью, он очень боялся вновь впустить кого-то свое сердце. Но тот, кто боится плакать – никогда не сможет смеяться. Боясь испытать горечь потери, никогда не познаешь радости разделенной любви.
А теперь Дерек старался понять – правильно ли он поступил, закрыв свое сердце от всех. Стоит ли такое одиночество и такой покой той цены, что он заплатил? Не слишком ли она велика? Что, если он ошибся и теперь уже слишком поздно что-то менять? Да и сможет ли Стайлз понять и простить его? А простил бы сам Дерек в подобной ситуации? И сам себе честно отвечает, что нет, не простил бы. Да и как можно простить предательство? Ведь, как ни круги, это оно и есть – Дерек понимал, что предал не только Стайлза, но и свою сущность.
Рассвет поднимается над миром – самый настоящий, реальный, а Дерек все смотрит в потолок, не в силах вырваться из мира грез. Он не хочет признавать, что ошибся, не хочет просыпаться и возвращаться в мир, где уже ничего нельзя исправить.
Поэтому он натягивает одеяло на голову и все же проваливается в тревожный сон без сновидений.

***

Воскресенье наступило неожиданно. Предыдущая пара дней пролетела незаметно – мы гуляли по городу все вместе. Я, Эллисон, Дим, Марго и Джексон с Лидией. Это было ново для меня. Да и для остальных тоже. Мы учились общаться – тихо и мирно. Не всегда, правда, это поучалось – так, с переменным успехом.
Говорили, в основном Стайлз, Марго и Лидия – и этого было больше, чем достаточно. Нам же оставалось только молчать и соглашаться. Удобно с одной стороны.
Джексон старался сдерживать свой ядовитый язык, впрочем, безуспешно. Но мы не обижались – понимали, что это, скорее, привычка, чем злое намерение. Что удивительно, ни один из стаи Дерека нам за это время не встретился. Видимо, они очень серьезно восприняли слова об игнорировании.
Меня, если честно, это только радовало – спокойней Стайлзу, спокойней и мне.
Питер мотался в город по каким-то своим делам. Не знаю, что он там делал, но вернулся довольным.
В городе было спокойно – ни новых оборотней, ни охотников, ни прочей мистико-мутантской братии. Упаси меня Боже, я нисколько не жалуюсь – пусть лучше будет тихо и спокойно, чем громко и ужасно!
Вчера встречался с мистером Арджентом. Что же можно по этому поводу сказать? Странный он человек – вроде и охотник, но нас, волков, не трогает. Все блюдет свой Кодекс, на который, кроме него, все забили. А еще он сказал, что вроде как не слишком против, чтобы мы с Эллисон встречались. Но это было сказано, примерно так – если хоть один волос – и ты станешь трупом альфы. Вдохновляющее начало, нечего сказать. Пришлось сказать, что Эллисон – моя пара. Он как-то странно на меня в этот момент посмотрел, будто изучал под микроскопом. Неприятное чувство. Ну, хоть встречаться разрешил – и то ладно.
Как оказалось потом, он звонил Питеру, уточнить насчет пары. Отец потом мне мини разнос учинил – почему, мол, я непонять кому выдаю секретную информацию. На что я ему ответил, что не непонять кому, а будущему тестю, Питер закатил глаза, но промолчал. Рукой только махнул. И кто тут, интересно, Истинный альфа, а?
Стайлз с самого утра был как на иголках – что и не удивительно. Марго все время пропадала в своей комнате, один только раз выползла – воды бутылку из холодильника прихватила, и была такова. Что она там делала, я не интересовался, главное, чтобы ритуал прошел без сучка.
День тянулся, словно резиновый. Странные свойства у времени – иногда оно летит, но иногда, особенно когда ждешь чего-то, тянется неимоверно медленно.
И вот на часах, наконец-то, девять вечера. Марго выбралась из комнаты, прихватив с собой увесистую спортивную сумку. Что в ней было, я интересоваться не стал. За меня это сделал Стайлз. Ведьма ничего ему не сказала, посмотрела только, как на детсадовца и указала на машину. Пусть ее – все сами увидим, когда время придет.
Мы дружно загрузились в авто и покатили на место встречи. Ритуал мы должны были провести рядом с текущей водой, то есть, у реки. И желательно подальше от чужих глаз. По пути к нам присоединился шериф и Джексон с Лидией. К месту мы подъехали полным составом.
Марго в приказной форме сказала отогнать машины подальше, а сама взялась за подготовку места для ритуала.
Первым делом она достала нож, на проверку оказавшийся высеченным из цельного куска обсидиана. Она нарезала им целую охапку полыни и тальниковых веток. Выложив их кругом, радиусом, примерно в метр, она принялась этим же ножом рыхлить землю в центре, выгребая почву руками. Рыхлая земля тоже была сложена по кругу – внутреннему, относительно уже разложенной растительности. Затем ведьма спустилась к воде и, набрав в берестяное ведерко, вылила ее на разложенные ветки – тоже по кругу. Интересным было то, что все эти манипуляции она проделывала по часовой стрелке.
Затем, когда место, судя по всему, было подготовлено, Марго достала из сумки несколько странных предметов – пять железных пятиугольных звездочек, сделанных, видимо, очень давно – поскольку они были потемневшими и местами покрыты ржавчиной; пять желтых камней, на проверку оказавшихся самородным янтарем и серебряную чашу, тяжелую даже на вид.
И когда она подняла на меня глаза, я понял, что время пришло.