Трудно быть свахой. Часть 2

[radornat]

И вот долгожданное ПОСЛЕЗАВТРА.
Разумеется, маме я ничего не сказал. А вы бы сказали? Вот и я не мог придумать, как поведать ей о том, что ее придет поздравлять человек… ладно, пусть не совсем человек, который ей очень и очень не безразличен.
Я чувствую себя идиотом, честное слово.
А каких трудов мне стоило уговорить ее хотя бы на праздничный ужин! Воистину, нет существ в мире, упрямее женщин, уверенных в своей правоте.
Отправляю ее наводить красоту. Так она и тут сопротивляется! Приходится делать вид, что я глава семьи и жутко серьезным тоном выдаю, мол, что такова моя воля. Смеется и поднимается к себе. Ну вот – полдела сделано.
А теперь займемся всем остальным – интерьером, хотя об отсутствии у меня вкуса я знаю не понаслышке, расстановкой приборов, обязательное ведерко с шампанским, и плевать, что я его терпеть не могу – маме нравится и хорошо. О! чуть не забыл! Праздничный торт! Специально заказывал в кондитерской такой, какой ей нравится – песочный со сливочным кремом. А! - чего греха таить – сам обожаю сладости.
Так – фрукты в вазе, мороженное в холодильнике. Кстати, до сих пор не могу понять ее любви к фруктовому льду – вода ведь водой. Ну ничего, сегодня потерпим.
И вино. Белое. Кислятина жуткая – предпочитаю пиво.
За всей этой суетой время пролетает незаметно. И вот уже на часах без пятнадцати – пора.
Мама спускается по лестнице, а смотрю и улыбаюсь как псих. До чего же она у меня красивая! Ей очень идет это платье – длинное, кремового оттенка. В нем она похожа на мою сверстницу – во всяком случае, больше тридцати ей не дашь.
Она улыбается мне в ответ. Это еще больше преображает ее лицо – теперь создается впечатление, что она светится изнутри.
- Ты стал совсем взрослым, - внезапно говорит она.
Не знаю, как на это реагировать – то ли порадоваться, то ли огорчаться. Стараюсь все перевести в шутку.
- Ну, восемнадцати мне еще нет, так что, фактически, я еще не взрослый.
Вдруг слышу звук мотора – очень знакомой машины. Несколько секунд и в дверь звонят.
- Кто это, интересно, - хмурится мама. – Я никого не приглашала.
Встаю и иду открывать, а сам думаю, что я дурак, каких мало. Что лучше бы это оказался не Питер. Черт, страшно. А вдруг, она не будет рада?
Но уже поздно – поворачиваю дверную ручку, распахиваю дверь. На пороге стоит Питер Хейл. Вот почему рядом с некоторыми людьми начинаешь чувствовать себя неуклюжим и вообще – ни к месту?
Одет он сообразно случаю – костюм, видно, что дорогой, потому как сидит идеально, рубашка синяя, воротник стойка – никакого галстука. Ну и, разумеется, огромный букет ромашек вкупе с подарком.
- Кто там, милый? – подает мама голос.
И что мне ответить? А, была, не была!
- Это к тебе, мам, – громче, чем нужно, отзываюсь я. – Поздравить пришли.
- Я же говорила, чтобы никто не приходил, - сердито говорит она, направляясь к нам.
Питер смотрит на меня с укоризной, а я ему в ответ плечами пожимаю – мол, так получилось, и, вообще, сам выкручивайся.
- Питер?
И как у нее получается в одно только слово вложить столько эмоций? И удивление, и радость, и какая-то горечь непонятная. Что же, может и обойдется все.
- Здравствуй, Мелисса, - выдает Хейл.
Боже, я тут явно лишний. Я такого голоса у него никогда не слышал! Мягкий, словно обволакивающий. И сразу становится понятным, что он ОЧЕНЬ рад ее видеть.
Интересно, а он мне парочку уроков не даст, как со своим голосом так управляться? Впрочем, все потом.
- Скотт, это ты проболтался? – притворно сердито спрашивает она.
- Нет, что ты, - решает вмешаться Питер. Я же вздохнул, облегченно. – Мы встретились, когда он выбирал тебе подарок. А я был так хитер, что смог выведать это тайну.
А-а-а-а-а, убейте меня кто-нибудь!!! Он смотрит на маму – прямо глаз не сводит, а она краснеет. Кошмар!
- Эм, может, мы тут стоять не будем? – мнусь я, словно стал свидетелем чего-то непристойного. И это еще ужин не начался. Боги всемогущие, я попал в ад!

***

Вы когда-нибудь чувствовали себя, словно приведение? Должен сообщить, что это отвратительное чувство – вроде бы ты есть, но тебя никто не видит и не слышит. Вот уж, воистину, третье колесо - лишнее.
Сижу, улыбаюсь, киваю – как китайский болванчик. А что еще остается делать? А эти сидят и воркуют! Даже завидно становится.
Выждав положенные полчаса, поднимаюсь к себе – за подарком. В чем-то Питер не солгал – мы действительно выбирали подарки вместе.
- Ну-с, - неловко мнусь я, - начнем с меня. С Джем Рождения, мама. – И протягиваю ярко желтую коробку, перевязанную синей лентой.
Она открывает, не торопясь, словно наслаждается самим процессом распаковки. Еще момент – и вот фигурка ангела, сделанная из горного хрусталя, покоится в ее руках.
- Спасибо, милый, - радостно улыбается она. А потом встает и обнимает меня – и я снова чувствую себя нужным и важным, - она просто чудесная.
- Ты еще подарка Питера не видела, - отзываюсь я в порыве небывалой душевной благодати.
Хейл встает и протягивает ей большую плоскую коробку, перевязанную гигантским алым бантом. На его лице написано радостное предвкушение – он знает, благодаря мне, естественно, что этот подарок будет очень приятным сюрпризом.
Шуршит бумага, летит на пол алый бант, а затем раздается восхищенный вздох. Мы не могли ошибиться!
- Боже мой! Это же она! – радуется мама, словно ребенок. – Моя гитара! Но как же…
- Скотт рассказал мне, как она важна для тебя, - тихо проговорил Питер.
И теперь, когда я вижу ее неподдельную радость, готов признать, что был прав, пригласив Хейла.
А мама смотрит на него во все глаза, и я понимаю еще кое-что. Сейчас я лишний здесь.
- Эм, прости мам, но мне Стайлз позвонил, - беззастенчиво вру я. – Попросил приехать. Что-то срочное.
Питер кидает на меня благодарный взгляд, а я обнимаю маму и иду на улицу.

***

Кстати говоря, история с гитарой очень печальная. Ее когда-то подарили маме родители на совершеннолетие. И не какой-то ширпотреб – настоящая работа на заказ. Темно синяя с серебряным рисунком. Стоит отметить, что нарисован на ней волк. Символично, правда?
Так вот, когда в нашей жизни был очень тяжелый период, гитару маме пришлось продать.
Мистер Бредли – хозяин ломбарда и старый друг моего деда, был человеком понимающим, поэтому и не выставил ее на реализацию. Все ждал, что мама ее выкупит. Да все как-то не получалось.
И когда я рассказал об этом Питеру, он решил выкупить ее для мамы. Я был рад – сам-то бы я на нее денег не наскреб – ручная ведь работа и все такое.
А теперь вот вспоминаю все это и думаю – не зря все.

Когда пришел к другу – проситься переночевать – Стайлз и слова против не сказал. Он, вообще, хороший друг. Только объяснений с меня потребовал. Пришлось рассказать.
Как ни странно, он против не был. Только сказал, хорошо, мол, что я еще несовершеннолетний. И к чему бы это?